Матвей объяснение Дымы. -- Это значит "очень
хорошо". Что же тут хорошего?
А, проклятый! Он говорит, что хорошо вычистил мои сапоги. Ему только
этого и было нужно...
"Собака ты, черная собака, -- подумал он с горечью. -- Человек на тебя
надеялся, как на друга, как на брата... как на родного отца! Ты мне казался
небесным ангелом. А вместо всего -- ты только вычистил мои сапоги..."
И бедный человек пошел дальше. Сапоги его блестели, как зеркало, но на
душе стало еще темнее...
XIX
Так вышел он на берег залива. Круглая площадка, на ней -- небольшой
садик, над головами прохожих вьется по столбам дорога, по дороге пробежал
поезд, изогнулся над самым заливом и побежал дальше берегом, скрывшись за
углом серого дома и кинувши на воду клуб черного дыма. Матвей сел на скамью
и стал смотреть на залив. Вода колыхалась, искрилась, сверкала. Невдалеке
свистнул пароход и отбежал от берега, нагруженный народом. Глаза Матвея
побежали невольно за ним. Пароходик бежал прямо к острову, на котором стояла
знакомая медная женщина. Мимо острова в это самое время тихо проплывал
гигантский корабль, такой же, как и тот, на котором приехали лозищане.
Распущенный флаг плескался по ветру и, казалось, стлался у ног медной
женщины, которая держала над ним свой факел... Матвей смотрел, как
европейский корабль тихо расталкивает своею грудью волны, и на глаза его
просились слезы... Как недавно еще он с такого же корабля глядел до самого
рассвета на эту статую, пока на ней угасли огни и лучи солнца начинали
золотить ее голову... А Анна тихо спала, склонясь на свой узел...
Невдалеке от этого места стоит круглое невысокое здание, вроде цирка.
Теперь это здание уже заколочено, а прежде, еще недавно, здесь получали
приют эмигранты из Европы, приезжавшие на эмигрантских пароходах. Если бы
Матвей знал это, то, наверное, подошел бы поближе. А если бы подошел, то мог
бы увидеть, как из ворот, веселая и нарядная, выходила его сестра Анна, об
Руку с Осипом Лозинским. Осип одет, как господин, так же, как оделся Дыма,
только на Осипе все уже облежалось и не торчит, как на корове седло. Они
вышли и пошли берегом, направо, к пристаням, в надежде, что, может быть,
Матвей и Дыма приехали на том эмигрантском корабле из Германии, который
только что проплыл мимо "Свободы". А в это время Матвей поднялся и пошел
налево, вдоль берега, за убежавшим поездом.
Часа в четыре странного человека видели опять у моста. Только что
прошел мостовой поезд, локомотив делал поворот по кругу, с лестницы сходила
целая толпа приехавших с той стороны американцев, -- и они обратили внимание
на странного человека, который, стоя в середине этого людского потока,
кричал: -- Кто в бога верует, спасите!
Но, разумеется, никто его не понял. Если бы так крикнул кто теперь в
большом американском городе, то, наверное, ему отозвался бы кто-нибудь из
толпы, потому что в последние годы корабль за кораблем привозит множество
наших: поляков, духоборов, евреев. Они расходятся отсюда по всему побережью,
пробуют пахать землю в колониях, нанимаются в приказчики, работают
