уничтожающий вопрос почтенного
сенатора".
На утро газета исполнила свое обещание. Она дала, во-первых, портрет
мистера Гомперса, а затем подробное изложение беседы его с репортером. При
этом мистер Гомперс в изображении репортера рисовался столь же
благожелательными красками, как и сенатор Робинзон. "Мистер Гомперс в личной
жизни -- человек привлекательный и симпатичный, его обращение с репортером
было необыкновенно приветливо и любезно, но его отзывы о деле -- очень
горячи и энергичны. Мистер Гомперс винит во всем несдержанность полиции
этого города. Сам он был "в порядке". Правда, как это совершенно справедливо
было отмечено нашим репортером, он "был горек" в своей речи. Он этого не
отрицает. Но с каких же это пор для американца в этой стране считается
обязательным произносить только сладкие речи?! Кому не нравится сравнение
этого города с блудницей, тот не должен слушать по воскресеньям проповеди,
хотя бы, например, достопочтенного реверенд-Джонса, так как это его любимое
сравнение. И, однако, никто не обвиняет за это священников в возбуждении
дурных страстей или в оскорблении страны. Надо думать, что Тамани-ринг,
которого, как известно, м-р Робинзон является деятельным членом, еще не в
силах ограничить в этой стране свободу слова, завещанную великими творцами
ее конституции! (Здесь репортер выражает сожаление, что он не в силах
передать ни великолепного жеста, ни возвышенного пафоса, с каким мистер
Гомперс произнес последнюю фразу. Он констатирует, однако, что они сделали
бы честь первым ораторам страны). Мистер Гомперс очень сожалеет о том, что
случилось, но пострадавшими в этом деле считает себя и своих друзей, так как
митинг оказался сорванным и право собраний грубо нарушено в их лице. Как
началась свалка, он не видел. Он далек также от мысли заподозревать
добросовестность талантливого джентльмена, давшего изображение дикаря.
Однако и наружность, и костюм этого дикаря кажутся ему достаточно
маскарадными, чтобы быть изобретением полиции. Что касается до обращенного к
нему вопроса, то удовлетворить любопытство достопочтенного сенатора гораздо
легче, чем осветить некоторые проделки Тамани-ринга. Как уже ясно из
предыдущего, он не подстрекал никого к нападению на полицию так же, как не
подстрекал полицейских к слишком усердному употреблению клобов. Но он
убежден, что великий вопрос о богатстве и бедности должен быть решен на
почве свободы слова и союзов. Что же касается до плодов агитации, то они
видны уже и теперь. Два года назад ассоциация рабочих, в которой он имеет
честь быть председателем, считала ровно вдвое меньшее число членов, чем
имеет в настоящее время. Таковы плоды непосредственные. Что же касается
дальнейших, то мистер Робинзон, сенатор и крупный фабрикант, может сказать
кое-что по этому поводу, так как на его собственной фабрике с прошлого года
рабочие часы сокращены без сокращения платы. "И мы с гордостью предвидим, --
прибавил м-р Гомперс с неподражаемой иронией, -- тот день, когда м-ру
Робинзону придется еще поднять плату без увеличения рабочего дня..." Наконец
