7

и сам сумею разбить бюст Белинского и сжечь свои книги, если когда-нибудь дой­ду до мысли, что их надо бить и жечь. Но пока они мне дороги, я ни для кого ими не поступлюсь. И не только не поступлюсь, а всю душу свою положу на то, чтобы дорогое для меня стало и другим дорого вопре­ки, если случится, их "бытовым особенностям" (Под бытовыми особенностями в данной полемике разумелся, между прочим, уклад деревенской жизни, община и т. д. Прим. В. Г. Kороленко. Kороленко В. Г. Николай Константинович Михайлов­ский. -- "Русское богатство", 1914, N 1, стр. 212.).

            {15} "В этом был узел идейных противоречий, на кото­рых народничество, прежде единое, раскалывалось на два течения. Оба признавали интересы народа и пре­имущественно крестьянства главным предметом забот образованного класса. Но одно при этом считало себя вправе по-своему толковать эти интересы и критиковать народные взгляды с точки зрения правды и свободы (Михайловский и Успенский), другое признавало для себя обязательными и самые взгляды народной массы (Златовратский и "Неделя"). Последнее течение стояло перед опасным выводом. Наш народ в подавляющем большинстве признает самодержавие и возлагает все надежды на милость неограниченных монархов. Если мнение народа обязательно для служащей ему интеллигенции, то... интеллигенции приходится мириться с самодержавием.

            И действительно, можно отметить явный уклон в этом направлении в части народнической литературы того времени.

            [...] Пругавин написал целую книгу, в которой уже прямо мирился с самодержавным строем. Он рассуж­дал так: экономический строй -- основа всей общест­венности. Основная ячейка русского экономического строя -- община. Она -- хороша, как идеальный заро­дыш будущего социализма. Остальное, -- в том числе и самодержавие, -- только надстройка на этом фундамен­те. Основа хороша, -- значит, и все хорошо. Народ пра­вильно признает самодержавие своим строем, и мы должны, принять этот народный взгляд.

            Еще до выхода этой книги он обратился ко мне с изложением проводимых в ней взглядов и выражал уверенность, что наши общие товарищи примут их.

            -- После выхода вашей книги -- ваши товарищи бу­дут лишь в "Московских ведомостях" и "Новом {16} времени", -- сказал я. -- Помните, что с прежними товарища­ми это разрыв.

            Он казался пораженным.

            -- Но ведь я доказываю...-- сказал он.

            -- Никогда вы не докажете русской интеллигенции, что она должна примириться с самодержавием.

            И действительно, книгу его очень холодно встретила вся передовая литература, и приветствовали ее только "Новое время" и "Московские ведомости" и еще две-три ретроградные газеты помельче, хотя после разгово­ра со мной он многое в ней смягчил. Это глубоко потрясло его и ускорило ход его болезни. Через некоторое время он очутился в лечебнице для душевнобольных. Уже больной, он одно время жил у меня. Не могу за­быть, как однажды ночью он разбудил меня и мою жену и, со слезами обнимая нас, убеждал немедленно созвать прежних друзей и товарищей нашей юности, разделявших народнические убеждения, и всем вместе уйти "в деревню, к святой работе на земле, к здоровой крестьянской среде". Ему казалось, что только деревня и общая