16

бы я и Михайловский" (Дневник, т. IV, стр. 168. Запись от 6 мая 1899 г.).

            Этот эпизод с журналом и в личной жизни отца оста­вил глубокий след. Тяжелобольной, он выбивался порой из сил в заботах не только о своей семье, но и о семье разбитого параличом старшего брата Юлиана -Галактионовича. С закрытием журнала отец должен был бы взять на себя выплату больших долгов по журналу, от­дав для этого все свои беллетристические издания. Он всегда с благодарностью вспоминал дружескую под­держку жены,-- она успокоила его, убедив, что готова на самую большую нужду, лишь бы он поступил прин­ципиально правильно.

            М. Горький писал моей матери в октябре 1925 года:

            {34} "...Мне хотелось бы и Вам, Евдокия Семеновна, ска­зать какие-то, очень сильные слова любви и уважения. Но я не умею сделать этого. Однако поверьте, я знаю, что значит быть женою русского писателя и верным другом на всем пути его..." (Г о p ь к и й А. М. Собрание сочинений. В 30 т. Т. 29. M., Гос­литиздат, 1955, стр. 444-445.).

      СТУДЕНЧЕСКИЕ ВОЛНЕНИЯ.

      СУД ЧЕСТИ НАД СУВОРИНЫМ

            В дневниках В. Г. Короленко, которые с годами все больше и больше становились летописью общественных событий, много места уделено студенческим волнениям. В последние годы жизни эту тему он развил в главе очерков "Земли, земли!", озаглавив ее "Студент на деревенском горизонте". В дневнике 1899 года подробно рассказано о студенческих волнениях, охвативших с 8 февраля Петербургский университет и другие высшие учебные заведения.

            "Фактическая история волнения такова: каждый год 8 февраля, в годовщину Санкт-Петербургского универ­ситета, одна часть студентов обыкновенно расходилась после акта по разным частям города, по трактирам и ресторанам, и там происходили кутежи и попойки. В 1895 г. эти кутежи, производимые как раз самой бла­гонамеренной частью студенчества, приняли довольно за­метные размеры,-- в смысле, конечно, простого наруше­ния полицейской тишины и порядка.

            [...] Другая, гораздо более многочисленная и более серьезная часть студенчества собиралась на так назы­ваемые "чаепития", -- нанимались с ведома полиции {35} помещения, где молодежь, пользуясь скромными буфета­ми, проводила время в беседах, слушая речи, рефера­ты и т. д. По временам на чаепития приглашались по­четными гостями профессора, иногда писатели и т. д. По­лиция терпела, пожалуй, даже поощряла эти собрания, потому что они отводили праздничное настроение моло­дежи в спокойное русло. Постепенно эти "чаепития" приобрели право гражданства и стали привлекать все больше и больше молодежи. Уличные беспорядки сокра­щались в размерах, и уже в 1897 и 1898 гг. порядок на улицах почти не нарушался. Самое большее было то, что студенты, выйдя из университета, шли через Неву гурьбой и пели "Gaudeamus" (Старая студенческая песня. Прим. ред. "Дневника".). Дойдя через площадь до Невского, толпа таяла постепенно, расходясь по ресто­ранам и трактирам. Можно было ожидать, что в настоя­щем году это явление было бы еще слабее, чем в про­шедшие годы..." (Дневник, т. IV, стр. 121-122. Запись от 12-28 февраля 1899г.).

            В этом году толпа, двинувшаяся после акта через Неву, была разогнана и избита полицией.