77

подла­диться к религиозным формам мысли. Но это ему не удается. Спор скоро сходит, по-видимому, против его воли, на вопрос о почитании икон. Какой-то седой ста­рик, с умным и приятным лицом, скоро сбивает его на этом пункте, и спор в этой кучке скоро стихает. Но дру­гой оратор держит толпу дольше. Вернее - его уже держит толпа. Урядник, староста и несколько явных черносотенцев, постоянно подстрекаемых этой кучкой, то и дело предлагают вопросы явно провокационные. Студент уже два-три раза пытается уйти, говоря, что ему пора уезжать. В стороне, на дороге, его дожидается {153} почтовая, кажется, пара, и кто-то, кажется, соседний оратор, уже сидит в сиденьи. Но каждый раз какой-то долговязый субъект с возрастающим задором останав­ливает его, предлагая новый вопрос. Из его объяснений я узнаю о депутации Трубецкого, принятой царем.

            Мои девочки стоят невдалеке от урядника и видят, как от кучки спорящих то и дело подбегают к уряднику и еще к каким-то субъектам, с ним стоящим, за инструкция­ми. Они передают мне об этом, и я вижу, что спор за­тягивается неспроста. Я решаюсь вмешаться и в пер­вый же раз, как студент останавливается, а его оппо­нент еще не успел предложить нового вопроса,-- я подхватываю слова студента о депутации и начинаю объяснять ее смысл и значение. Мне удается овладеть вниманием толпы... Через некоторое время я с удовольствием слышу звон колокольчика. Оратор уехал. В кучке около меня сочувственное внимание. Какой-то из субъектов урядницкой клики проталкивается ко мне и без церемонии заглядывает мне в лицо. Мои девочки слышали, как он подошел к уряднику и сказал:

            -- Старичо-о-к.

            Они думали, что я тоже "из ихних", т. е. из молоде­жи. Но я веду свою речь в таком тоне, который поня­тен толпе и не даст повода придраться и натравить толпу против меня, что могло случиться со студентом.

            Я не в первый раз на Святом озере, но еще в пер­вый раз слышал на нем политические речи... Видно, что это уже носится в воздухе. Толпа прислушивается с интересом и видимым вниманием.

            Во Владимирском мы переночевали. Наутро там не­что вроде ярмарки. Мы с девочками и Андрюшей бро­дим между лотками. К Соне и Наташе то и дело под­ходят женщины и без церемонии щупают их косы, ре­шая--привязанные они или нет.

            -- Нет, уж, миленькая,--говорит одна бойкая {154} молодица... -- Дай-ка я посмотрю получше... Настоящая, слышь,-- обращается она к другим, и стайка молодых женщин с удивлением окружает девочек, расспрашивая, чем они мажут волосы. У здешних женщин действи­тельно волосы очень жидки, косицы бедные..."

            Обратный путь мы сделали на Шелдеж и Корельское, а затем на Нижний Новгород, с которым у нас с сестрой были связаны наши первые детские воспоми­нания.

      1905 ГОД. ПОГРОМНАЯ ВОЛНА.

      КРЕСТЬЯНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

            Из путешествия на Светлояр мы вернулись в Пол­тавскую губернию, в деревню Хатки Миргородского уезда. Здесь к этому времени на высоком берегу реки Псел был построен небольшой дом. В мезонине был ка­бинет отца, с далеким видом на сорочинские луга, по­крытые купами деревьев. Ему здесь хорошо работалось, и он любил эти места, где потом почти в течение пят­надцати лет проводил летние месяцы.