Г. Раковскому, Г. И. Петровскому. Его здоровье значительно ухудшилось, вернулись бессонница и тяжелая одышка.
Он сообщал А. Г. Горнфельду в письме 12 февраля 1919 года: "Для работы атмосфера плохая: целый день {328} у меня толчея, -- приходят, жалуются, плачут, просят посредничества по поводу арестов и угроз расстрелами".
"Я не могу представить себе такого положения, где я мог бы оставаться зрителем таких происшествий и не сделать попытки вмешаться. Теперь писать для печати мне негде. Приходится поневоле говорить о частных случаях, превратиться в ходатая. Но отказаться от вмешательства в окружающую жизнь, хотя бы в ее частностях, не могу, где бы я ни находился..." -- писал он X. Г. Раковскому 21 апреля (4 мая) 1919 года.
Подходили деникинцы. Нарастала тревога. 28 июня 1919 года началась частичная эвакуация советских учреждений.
Незадолго до этого "Лига спасения детей" соединилась в работе с "Советом защиты детей" при исполкоме для помощи в перевозке детей из Москвы на Украину. То и дело в Полтаву приходили эшелоны с детьми. Их размещали по уездам, в помещичьих усадьбах. Крестьяне не очень охотно принимали этих "кацапско-советских" детей. Теперь, когда эвакуация уже была решена и шли к ней приготовления, отдел социального обеспечения предложил "Лиге спасения детей" принять на себя в дальнейшем заботы о присланных детях.
"Ответственность большая, но мы не можем отказаться стать посредником между колониями и новой властью,-- записал отец в дневнике.-- Моя Соня уходит сегодня на всю ночь в Совет. Повестками ответственным служащим они приглашаются во все отделы, где должны пробыть до конца... Совет защиты передает нам продукты не менее чем на неделю и 2 миллиона денег... В ночь с 28 на 29 молодая девушка Дитятева, очень симпатичная большевичка, отправилась в казначейство и, взяв чемоданчик с 2-мя миллионами, {329} принесла их в "Совзадет" (часа в 2 ночи). Их передали моей Соне, которая и принесла их к нам на квартиру.
Я находил все это чрезвычайно опасным![...] Мы берем на себя страшную ответственность за огромную сумму, за возможность существования тысяч детей. А ведь мы беззащитны против налета. Соня с молодой беспечностью нашла мои опасения преувеличенными. Притом положение колоний было действительно критическим, -- русских детей в Полтавщине теперь 6600, колонии рассеяны по разным уездам, Лига приняла на себя также заботы о местных детских учреждениях и приютах. Итак, решено в возможном времени разделить эту сумму, у нас оставить часть, другие части разнести в верные руки...
Но мои опасения сбылись. За нашей квартирой уже следили. Перед вечером все мы заметили какие-то две фигуры, которые бродили около наших ворот. Встретив одного из них. Соня спросила:
-- Вам нужно к Короленко? (Ко мне теперь в тревоге является много лиц.)
-- Нет, мне к Короленко не нужно, -- ответил тот довольно резко.
И опять его фигура прилипла у ворот на улице, видная с нашего балкона.
Часов около 11-ти (по официальному времени), т. е. около 8 по меридиану, -- еще засветло, все мы были на балконе или в галерее, к нам постучали с улицы. Эти дни мы были осторожны. Наташа