- Это... - ответил Семен Афанасьевич на вопрос дочери, - те самые... ну, что в городе говорили: смурыгинские березки.
- Так точно, барышня, - пояснил и ямщик, равнодушно чиркая спичкой по облучку.
Лена с интересом оглянулась на полосу пара. В городе ей надоели разговоры об этих березках, о том, имел или не имел права Смурыгин садить их по дорогам, правильно ли поступило какое-то присутствие, отменив его распоряжение. Теперь все эти отвлеченные разговоры приняли осязательную форму: черная полоса, ряд срезанных березок, фигуры пахарей, с каким-то ожесточением выворачивающих неповинные деревца, и насмешливое злорадство в голосе ямщика.
Лене стало жаль и деревьев, и молодого Смурыгина, которого она видела в последний раз несколько сконфуженным.
- Зачем же они это делают? - спросила она в недоумении.
- А потому, - пояснил уверенно Силуян, собирая вожжи, - что никак невозможно. Выходит - нет такого закону... Закон, значит, милая барышня, на хресьянскую сторону потянул...
Семену Афанасьевичу не понравилось что-то в словах ямщика, и он сказал с непонятным Лене раздражением:
- За-акон! То-оже законы разбирать стали? Вот ты про Аракчеева пел... Он бы вам показал законы.
- Верно! - одобрительно сказал ямщик. - Тот сурьезный был.
- То-то сурьезный!.. С вами, подлецами, иначе и нельзя...
- Ах, папочка! - сказала Лена укоризненно. Ей не нравился этот тон: в Петербурге она никогда не слышала от отца ничего подобного, наоборот, он был истинный джентльмен в обращении с "низшими". Но он легко перенимал, и она подумала с неудовольствием, что он вывез этот тон из города, от этих господ, с которыми вел частые беседы. Конечно, с березками мужики поступают нехорошо. Но ведь это только по невежеству. Им надо растолковать... Вообще там, в Петербурге, она иначе представляла себе будущие отношения к "доброму народу", и тот "местный колорит", который приобрела так скоро речь ее отца, резал ее чуткое ухо.
- Прости, Леночка, но... я не могу говорить об этом спокойно, - сказал Семен Афанасьевич и, понижая голос, прибавил: - Ну, он, конечно, увлекся... Укажи, сделай молодому человеку дружеское замечание... На это есть предводители. Но нельзя же так... ронять авторитет власти... Раз уже сделано...
И, опять повысив голос, явно для ямщика, он сказал с новым раздражением:
- Зимой сам же б-болван поедет пьяный с базара, в метель... так, по крайней мере, не собьется куда-нибудь в овраг.
- Зимой, ваше благородие, этто не ездиют, - спокойно ответил Силуян. - Зимой другая у них дорога живет, прямиком через реку.
Семен Афанасьевич заморгал глазами, как всегда, когда бывал в затруднении, но Лене стало обидно за отца, и она не хотела сдаться.
- Ну, хорошо, - сказала она. - Что же им все-таки помешали деревья? Раз они уж посажены.
- Посадишь, милая барышня! Тут что греха-то было, не приведи бог! Старшин по семи ден каталажил, а старостов этих и не есть числа...
На лице Лены выразилось напряжение, а Силуян, придержав лошадей, указал на узенькую ленту проселка, казавшегося белой полоской на матовой черноте пара.
- Э-э-вона, - сказал он своим
