в
мыслях своих не кляни царя".
- Ну, что ж такое? Это сказано о царе, избранном из народа... А этого
беззаконника ты можешь проклинать.
Послушай, Бава! Мы тут только вдвоем... Никто не услышит.
- Птица небесная услышит, на крыльях перенесет. Нельзя Баве нарушить
заповедь...
Услышал это царь, и сердце его опечалилось... "За что же я пролил кровь
этих учителей, если они и все такие, как Бава?" Открылся он бен-Буту и
говорит: "Вижу я, что сделал великий грех... Погасил свет в глазах твоих". А
Бава, великий мученик, отвечает: "Заповедь-мне светильник. Закон - свет..."
Царь спрашивает: "Что же мне теперь сделать, как искупить грех, что я убил
столько мудрых?" А Бава опять отвечает: "Ты погасил свет Израиля. Зажги
опять свет Израиля".
Рассказчик обвел нас всех своими глубокими глазами и сказал
торжественно:
- Что же из этого вышло? Вышло то, что он отстроил храм Иерусалимский в
прежней славе... Так вот чему учит наш талмуд: даже в мыслях еврей не должен
идти против власти. И это всегда так было. Вожди Израиля:
Иозейль разве не служил верно фараону? А Дониейль - персидскому царю? А
Иеремосу - вавилонскому? Они знали науку своего времени, но никогда не
забывали заповеди своего закона... И я хочу, чтобы вы, мои дети, тоже
учились светской мудрости в гимназии, но не стали бы апикойрес, не забыли бы
заповедей своего закона...
Когда мы вернулись из кабинета дяди в свою комнату, Дробыш почесал с
комичным видом свою буйную русую шевелюру и сказал:
- Притча интересная... И это верно: философия этого бен-Бавы была очень
удобна для Иродов. Но... какой это дьявол донес на наши петербургские
собрания?..
И мы стали обсуждать этот житейский вопрос, забыв злополучного
Баву-бен-Бута. Но я уверен, что в кабинете дяди поучительный разговор
продолжался и вопрос исчерпывался с евангельской и талмудической точек
зрения.
Скоро и практический вопрос, поставленный Дробышем, отступил перед
другими злобами дня, сильно задевшими наш дружеский кружок с совершенно
неожиданной стороны.
После посещения великого цадика Акивы прошло несколько недель. По
городу вдруг пронесся слух, будто Бася сосватала свою внучку. И будто это
сватовство имеет какую-то косвенную связь с приездом цадика, вернее - одного
из его почтенных провожатых, рэб Шлойме Шкловского...
Однажды я проходил через комнату, соседнюю с спальной тетки, у которой
в это время была Бася, недавно получившая "новую партию". И я услышал, как
тетка, предложившая Басе какой-то вопрос, вдруг вскрикнула почти с испугом:
- Бася! Да вы с ума сошли! Побойтесь бога! Ведь она еще совсем ребенок!
- Ну,- ответила Бася своим спокойно-уверенным голосом.- Мы, евреи,
всегда боимся бога... Разве я что знаю? Разве я что хочу?.. Я знаю только
одно: Фруму нельзя отдать за первого встречного... А это такая партия, такая
партия... Это, верно, нам послал бог...
Я невольно приостановился и стал слушать продолжение разговора.
- Но я вам говорю,- волновалась тетка,- ведь она совсем ребенок!
- Ну... Что из того? Это у вас нельзя! У нас можно. Вы думаете, я вышла
